Из свежепрочитанного.
В РГАДА (ф.16, д.588, ч.2, л.280-282) видел отчет, подготовленный Азовской губернской канцелярией в июне 1777 года о прибыли и убыли по естественным причинам (без учета миграций) населения губернии за прошлый 1776 год. В нем приводится таблица с разбиением по уездам о количестве родившихся, женившихся и умерших людей, отдельно по мужскому и женскому полу. Это прекрасный образец громадной, очень трудоемкой и полностью бессмысленной канцелярской работы для ответа на особо умный запрос кого-то из высшего начальства (самому периодически приходится в составлении аналогичных ответов участвовать, ничего не поменялось!). Дело в том, что на момент составления этого отчета прошло всего два года с момента разгона Сечи, после чего восточная половина бывшей запорожской территории серьезно пополнила первоначальную Азовскую губернию. Район Присамарья, который был достаточно плотно заселен населением (большей частью из ранее зашедших крестьян) еще при запорожцах и имел сеть довольно больших слобод, был достаточно быстро и без серьезных потрясений инкорпорирован в имперскую губернскую структуру, здесь к описываемому времени уже полноценно зафункционировали уезды с их правильными уездными земскими правлениями и с развитой бюрократией. В противоположность этому, южные степные уезды губернии, которые к моменту разгона Сечи только начинали оправляться после опустошений времен русско-турецкой войны 1768-1774 годов, имели крайне малочисленное и рассеянное по большим территориям население (преимущественно казацкое). И большинство из них с большим трудом и неохотно принимали выпавшие на их головы перемены. В новообразованных здесь Кальмиусском (позже Павловском), Волководском (позже Мариенпольском) и Консководском (позже Александровском) уездах было в сумме (без учета русских гарнизонов Днепровской линии) всего несколько сотен (даже не тысяч!) человек. На тот момент устраивать здесь полноценные уездные правления было еще явно рано, поэтому в здешних уездах пока хватало института земских комиссаров с несколькими помощниками при них.
Естественно, что собрать «демографическую» информацию (свадьбы, рождения, смерти) по данному запросу тогда можно было только по церковным данным, такие сведения фиксировали только батюшки при церквях. В северных уездах, с их многочисленными слободами и церквями – это не представляло особой проблемы. Но на юге ситуация была гораздо хуже. Например, в Волководском уезде первая церковь (походная) будет освящена только в марте 1778 года в слободе Матвеевке осадчего бывшего запорожца Матвея Хижняковского. В Консководском уезде единственная церковь была в Александровской крепости Днепровской линии (какая-то церковная жизнь была еще в Никитинской и Кирилловской крепостях, но церкви там, кажется, так и не построили). А в южном Павловском уезде – была одна церковь в крепости Петровской при устье Берды, да еще где-то в промежутке между февралем и октябрем 1777 года священником Иоанном Филипповым была возвращена из Присамарья в район нижнего Кальмиуса старая местная походная запорожская церковь святого Николая. Поэтому по южным степным уездам приводятся почти исключительно цифры по приходским крепостным церквям Днепровской линии. То, что происходило глубже в степи, в этих цифрах еще практически не отражалось. Всех цифр я себе не переписывал, но, например, по интересующему лично меня Павловскому уезду они такие: женилось 16 пар (вероятно, разнополых – на тот момент толерантность еще не успела пустить глубокие корни в наших краях ), родилось 5 мальчиков и 9 девочек, умерло 18 мужчин и 4 женщины. Повторюсь, это, вероятно, цифры по южной половине Днепровской линии и ее ближайших окрестностей. К сожалению, при очень приблизительных более ранних подсчетах в других документах общей численности населения (к тому же неорганизованного и склонного к переездам с места на место) этого уезда, а также при отсутствии данных по миграции населения из-за пределов губернии, указанные цифры сами по себе толком ни о чем не говорят.
В конце этого документа приводится еще одна таблица, где зачем-то приводится разбивка умерших в губернии по их возрастам. Приводится (пишу по памяти) количество умерших младенцев 0, 3, 6 и 9 месяцев, и далее возраст идет по возрастанию с годовым шагом. Завершают этот скорбный список по одному человеку в возрасте 100 и 130 (!) лет. Последняя цифра, вероятно, очень приблизительная. А там – как знать?.. Такая таблица – ценный подарок для любителей статистики и исследователей демографических и медицинских проблем старины. Но на фига она была высшему начальству и какую полезную информацию почерпнуло оно из этого документа – сказать очень трудно. По собственному печальному опыту могу предположить, что скорей всего – никакую. Посмотрели мельком, не вчитываясь, и закинули в самую пыльную папку.
Я же говорю – это бессмысленный и беспощадный памятник канцелярского труда, ради составления которого были зверски задерганы все немногочисленные батюшки тогдашней Азовской губернии. Посвящается всем «эффективным манагерам»