(Если вдруг, не дай Бог, кто-то захочет узнать об этих событиях поглубже – можно порекомендовать ознакомиться со статьей А.В.Виноградова. Также можно дополнительно ознакомиться с этим периодом и у Гайворонского. Есть эти события и у других историков).
К 1593 году крымский хан Гази-Гирей, под которым сильно шатался трон, решил попытаться замириться и заключить военный союз с Московским царством. Осенью 1593 года состоялся большой посольский съезд под Ливнами, послы с обеих сторон более-менее договорились об условиях этого союза. Вот на такой шерти (присяге) присягнули крымские послы, правда без ратификации самим ханом и его диваном (советом) она мало чего стоила. Несколько раз в тексте шерти упоминается Дивеев улус и его представители (выделено жирным шрифтом).
После чего крымские послы отправились в сторону Москвы, а русские послы – Меркурий Александрович Щербатов и дьяк Афанасий Демьянов – в сторону Крыма. Вместе с русскими послами возвращался крымский сановник Ахмет-паша Сулешев (тогдашний глава значительного крымского рода Яшлавских), который чуть ранее со своими людьми обеспечивал безопасность крымского посольства при проходе по Степи. С ними вместе отправилась проведшая в Московском царстве почти 10 лет вдовствующая татарская царица Ертуган со своим небольшим «двором». Также были отпущены задержанные русскими на несколько лет прежние крымские гонцы – Аллабердей Сулешев (этот, правда, уехал в Крым, не дожидаясь русских дипломатов) и доверенное лицо лично хана Гази-Гирея Ямгурчей-Аталык. Последний ранее привез от хана в Москву «тайные речи». Гази-Гирей предполагал в случае форс-мажора отойти со своими сторонниками на Днепр, где выше порогов на Кошкином перевозе планировал устроить себе город. На этот случай он просил у русских себе серьезных финансовых вливаний, а также помощи русскими войсками и артиллерией. В случае, если бы это сработало – вся османская геополитика в Северном Причерноморье накрылась бы медным тазом, а перед Москвой открылись бы весьма интересные расклады. Правительство всемогущего фаворита Федора Годунова эти сепаратные переговоры в целом поддержало, тоже тайком, разумеется. Вот такую, например, грамоту, среди прочего дипломатического багажа везли русские послы лично крымскому хану. Попасть в чужие руки она, понятное дело, не должна была никоим образом.1593. Ноября 9.
|53стр.| Ахмет паша князь, да с ним калги Фетигирея царевича Имилдеш Казы Бараим, да Исмаил мурза Куликов, да Нур Абдал мурзин сын Арасланая Дивеев племянник Ак Мурза, да Якши Улан, да Ислам Газы улан Акъмамет уланов, да Исеев Княжой сын Сулеймен мурза, да Битак княжей сын Зиен паша мурза Амашуков, да Янмолла мурза: перед боярином и воеводами перед князем Федором Ивановичем Хворостиным, да перед оружейничим перед Богданом Яковлевичем Белским, да перед дьяком перед Дорофеем Бохиным великому государю царю и великому князю Федору Ивановичу |54 стр.| всеа Руссии самодержцу за государя своего Казы Гирея царя и калгу Фетигирея царевича, и за все царевичи, и за весь Крым, и за Арасланаев улус Дивеева по своей вере но мусулманскому закону, на шертной записи, какова прислана от государя с Москвы, шертовали на куране, опричь Азова и Казыева улусу на том: государю’ их Казыгирею царю, покаместа будет на Крымском юрте, и калге Фетигирею царевичю и всем царевичам, и Крымским людем, и Арасланаева улуса Дивеева, великого государя царя и великого, князя Федора Ивановича всеа Руссии самодержца на украины в весну, и в лето, и в осень и во всякое время не приходим, и не воевати, и вперед царю Казыгирею, и Калге, и Царевичем, и всему Крыму с великим государем царем и великим князем Федором Ивановичем всеа Руссии быти в крепкой дружбе на веки неподвижно, и его землям лиха никакого не хотети, не мыслим, ни думам, и на государеву землю войною самому царю не ходим, и царевичей, и князей, и мурз с Крымскими людьми, и Нагайских мурз Арасланай мурзы Дивеева с братьею, и с детми и с племянники с Нагайскими людми никого не посылам. А кто пойдет войною на государеву украину без царева ведома и Царю Казыгирею, и калге Фетигирею царевичу, и всем царевичам, и всему Крымскому юрту, и Арасланаева улуса Дивеева Нагайских Мурз улусов, тех людей имая казним, и полон весь отдавам государевым послам или гонцом, которые в то время у государя моего у Казы Гирея царя в Крыме будут, или их ко государю отсылати. А как великого государя царя и великого князя Федора Ивановича всеа Руссии послы Князь Меркурей Александрович Щербатый, да дьяк Офонасей Демьянов за Донец пойдут, и над теми послы и над провожатыми в провожанье [36] Крымским людем и Нагайским никоторого лиха не учинити. А как великого государя царя и великого князя Федора Ивановича всеа Руссин послы будут у государя нашего Казы Гирея царя и мне, и мне Ахмет паше князю Казыгирею царю говорити, чтоб Казыгирей царь велел шертную грамоту написати с того списка, каков с послы прислан, и печать свою золотою (ую?) к той грамоте приложил, и на той бы шертной грамоте КазыГирей царь в головах и Калга Фетигирей царевич, и все царевичи, и князи, и мурзы правду дали, и тое бы грамоту Казы гирей царь с своею золотою печатью дал государевым послам, и их к государю отпустил не задержав, и своих послов к государю послал с ними вместо. Так же мне Ахмет паше князю и братье моей, и всему моему родству, будучи в Крыму, великому государю |56 стр.| царю и великому князю Федору Ивановичу всеа Руссии и его землям хотети добра во всем, и государя своего Казы Гирея царя и Калгу, и царевичей, и князей, и мурз Крымских на всякое добро наводити, чтоб Казы Гирей царь был с государем царем и великим князем Федором Ивановичем всеа Руссии в братстве и в дружбе в крепкой, и в любви на веки неподвижно, а лиха мне, и братье моей, и всему родству моему государю царю и великому князю Федору Ивановичу всеа Руссии и его землям, будучи в Крыме, никакого не чинить, ни думати, ни мыслити никоторою хитростью по сей шертной записи, как в ней писано.
Книга № 21, 53–56 стр.
http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Krym/XVI/PDS_3/21-40/30.htm
По окончании посольского съезда, 14 ноября 1593 года совместный русско-татарский караван пошел на юг. 4 декабря пересекли Северский донец близ устья Боровой, по Песковатому броду. То есть они явно шли по Кальмиусской дороге. Судя по несколько более поздней «Книге Большому Чертежу» - эта дорога проходила восточнее Боровой, а брод находился примерно в 2 верстах вниз по течению от устья Боровой. Очень похоже, что самый западный из современных мостов через Донец между Северодонецком и Лисичанском находится на месте того старого брода (от устья Боровой до него 1,5 км).1593. Октябрь.
Бога Единого превыше небес пребывающего и в трех лицех |319 стр.| славимого Милостию, от великого Государя Царя и великого князя Федора Ивановича всеа Руссии, великие Орды великому царю брату нашему Базы Гирею Царю с любовью поклон. Присылал еси к нам брат наш Гонца своего Ямъгурчея Аталыка своею шертною грамотою и с |319 стр. на об.| таиными речьми, а в грамоте своей писал еси и речью тайно с ним приказывал, чтоб нам прислати к тебе брату нашему на [32] городовой харчь денег тритцать тысяч рублев, и поминки, и царевичу Мурат Кирееву Естуган царицу, и царевичевских казаков от пустити; а ты брат наш Базы Гирей Царь на Кошкине перевозе на Днепре хочет город поставить, и все улусы Крымские к Днепру перенесть, и о турского хочет прямо отстать, и быти с нами на веки в братстве, |320 стр.| и в дружбе, и в миру, и Юрт Крымской с московским Государством хочет съединачить, и на всякого недруга учнеш с нами стояти за один; а для правды и веры хочет к нам от пустить сына своего Тохтамыш Гирея Царевича, да от болших родов Арасланая Дивеева, и от Ширинского роду, и от Сулешева, и от Куликова и ото-всех родов по человеку пришлет, и будет с нами в вечном миру, и в братство и влюбви на веки против всякого недруга с нами; а мы с тобою учнем стояти за один. И те твои таиные Речи шурин наш слуга и Канюшей и боярин и воевода дворовой и намесник |320 стр. на об.| Казанской и Астраханской Борис Федорович Годунов, выслушав у Ягмурчея Аталыка до нас доносил: и мы великий Государь с тобою братом нашим с Казы гиреем царем мимо всех Государей в братстве, и в дружбе, и влюбви и въдокончанье быти хотим на веки; и по хотя быт (sic) с тобою братом нашим в крепкой дружбе, и в брат цкой любви и в докончанье послали есмя к тебе брату нашему послов своих болших Князя Меркурья Александровича Щербатаго Обаленского да дияка своего Офонасья Демьянова о всем наказав, как |321 стр.| нам с тобою братом нашим быти в крепкой дружбе, и вбратстве, и в любви и въдокончанье на веки, и о тайном о твоем деле наказан есми а сними послали есмя к тебе брату нашему запросов твоих денгами тебе десят тысяч рублев, а Калге и Царевичем пятьсот рублев, а платьем тебе и Калге и Князем и мурзам на на полсемы тысячи 22 рублев и всего денгами и платьем на семнатцать тысяч рублев, и Мурат Кирееву царевичеву царицу и с царевичевскими людми, |321 стр. на об.| которые были на Москве и Ибрагим пашу Мурзу Сулешева к тебе брату нашему отъпустил. А как еже даст Бог увидим твого брата нашего правду перед собою, будет на своей правде устоит, и заказ крепкой в Крыме в Азове учиниш и наши украины сам не [33] пойдет и царевичев с воинскими людми не пошлет, а пойдет на Литовского, и будет с нами в крепкой дружбе и в братстве и правду нам ты брат наш, и царевичи, и все князи и мурзы дадите и шертную грамоту к нам пришлет. И мы твой брата нашего достольной запрос денгами и платьем пришлим с своими послы. И ты б |322 стр.| брат наш Казы Гирей Царь перед нашими послы нам правду дал, и шерть учиним почен собою в головах и царевичи и князи и мурзы на том, что тебе брату нашему быть с нами в дружбе и в братцкой любви на веки не подвижно, отстав прямо от турского, и на всякого недруга стояти за один, и учиня правду и Грамоту докончалную ж золотою печатью написав послом нашим дал и отпустил бы еси их к нам незадержав, и с ними вместе послов своих к нам прислал; и мы перед теми твоими послы тебе брату нашему отпустим |322 стр. на об.| их и не задержав, а и своих послов к тебе с ними вместе пошлем и достальной запрос денег и платья и всякие рухляди к тебе брату нашему с ними пришлем. А будет ты брат наш учнеш вскоре на Кошкине перевозе...................................... |323 стр.| Сколко надобно и мы к тебе людей своих с огненным боем и пушек, сколко тебе надобно, пришлем, и всякому твоему недругу тебя не подадим, и на Донце тот час и два города поставим, и людей многих со многими воеводами на Донец пришлем и почнем вместе с тобою на твоих недругов стояти за один. А ныне бы еси сперва нам тем любовь свою показал, покаместа на Кошкине перевозе город укрепиш, и ты бы нам восень с послы своими отпустил на поклон |323 стр. на об.| Царевича Саадет Киреева Царева сына и Етуган (?) Царицына сына, которого нибуди; и тебе брату нашему мочно то вместить с своим князем, что мы Царицу отпустили к тебе, а ты бы брат наш против нашие любви освободил царицы Естуган (?) сына своего к нам на поклон послать за наше к ней жалованье; а сын ея, быв у нас, и наши очи увидев и нашежалованье великое, опять к тебе поедет, и нам, увидя твою братцкую любов, вперед надежно быть на тебя в крепкой в брацкой любви на веки неподвижно. А как совершица меж |324 стр.| нас болшое дело и мы и достальной запрос к тебе восень вскоре ж другими своими послы пришлем. А как ты на Кошкине Перевозе город укрепиш, и сына своего и княжих болших людей детей [34] к нам отпустиш, и мы рать свою болшую с огненным боем к тебе на Кошкин перевоз пришлем против всех твоих недрузей, и наше болшое дело о вечном миру во всем укрепится. А подлинно о всех о наших о тайных делах с Ямъгурчеем наказано; и сее нашу тайную грамоту велели послом нашим отдати Ямгурчею тайно, чтоб к тебе Ямгурчей отнес тайно, чтоб меж нас нихто тово дела до времени не ведал. Писан лета ЗРВ [7102] октября мца.
Книга № 20, 319 –325 стр.
http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Krym/XVI/PDS_3/21-40/28.htm
Посольский караван вез весьма важных лиц из крымской и московской верхушек и их личные вещи и ценности, а русские послы – еще и огромную сумму в деньгах, мехах, одеждах и прочих ценностях в качестве «поминков» и «запроса» (поминки – добровольные подарки членам правящей династии и важнейшим сановникам принимающей стороны, запросы – разовые выплаты, «инвестии» под конкретные обстоятельства и проекты). Естественно, что сохранить подготовку и перемещение посольского каравана в полной тайне было невозможно, хотя и предпринимались все возможные меры для этого. Предыдущий аналогичный русский посольский караван был разграблен и почти в полном составе уничтожен черкасами в 1582 году на Утлюке (северо-западное Приазовье, несколько западнее Молочной). Заходили периодически «воровские черкасы» и на средний Донец. Собственно, то что посольская дорога сместилась настолько восточнее по сравнению с предыдущими временами – и было попыткой пройти максимально далеко от «черкасоопасных» территорий, уменьшить вероятность встречи с ними. Были большие опасения по этому поводу и у членов нашего посольства, как вскоре выяснится – не без оснований.
6 декабря остановились на «первом стане» от Донца (первая длительная остановка для отдыха лошадей и людей?). Это ориентировочно верст 30-40 южнее реки. Здесь Афанасий Жилин, голова русского военного отряда, который все еще сопровождал посольство, расставил караулы вокруг обоза и дозорные караулы на некотором удалении. На какой-то из дальних дозоров неожиданно «приехали человек с пятнатцать черкас и учали сторожей гоняти». Подоспевшие русские и татары совместно без особых проблем их отогнали, но переполох поднялся большой. Было весьма обоснованное предположение, что это могут быть передовые разведчики от более крупного отряда. Уехавший было вперед и возвратившийся после нападения черкасов командир татарской части конвоя Ахмед-паша приказал обозу, соблюдая повышенную осторожность, уходить дальше, а сзади оставил заслон из лучших людей. В таком порядке дошли «до первой из голов Тору». По идее, это должны быть верховья Кривого Торца (верховья Бахмута, скорей всего, обошли по водоразделу). Здесь по всем дорогам пустили разведчиков, но больше никаких следов черкас не обнаружили.
Русские послы здесь имели разговор с Ахметом-пашой. По давно сложившейся традиции московские служилые люди сопровождали своих дипломатов в Степь не слишком глубоко, дальние походы небольших отрядов в степных условиях были слишком опасны и прямо запрещались царскими наказами. После определенного рубежа воины должны были возвращаться, а дипломаты старались незаметно проскользнуть к Перекопу, надеясь лишь на Бога и на собственную удачливость. Это были опасные шляхи… Видимо, дошли до такого рубежа и сейчас. После откровенного разговора с Ахмет-пашой, русский отряд Жилина был отпущен домой: «чтоб над провожатыми татарове какова дурна не зделали» (прецеденты бывали). Им приказали идти к Донцу другой дорогой (чтобы попытаться запутать возможную погоню) и в последний раз отправили с ними донесение со свежими вестями в Посольский приказ.
С верховьев Торца можно было пройти на восток и выйти на Муравский шлях. Именно этим маршрутом (только в противоположном направлении) Ахмет-паша Сулешев чуть ранее провел караван с крымскими послами к Ливнам. И по первоначальному плану совместный караван тоже сейчас должен был пойти этим же путем. Но это было слишком очевидным и предсказуемым, а потому – опасным. Встревоженные русские послы полагали, что на этом пути их может ожидать черкасская засада. Они донесли свою обеспокоенность до Ахмета-паши и спросили: «Верх Тору ест ли иная дорога к нагайским улусом?». Ахмет-паша легко согласился с их аргументами, видимо, и сам об этом уже задумывался. После расспроса проводников, вместо восточной дороги повернули налево (примерно на юг), на «Азовскую дорогу». По несколько более позднему замечанию Ахмета-паши (в пересказе его брата Абреима) – осень стояла «мочлива», так что большую часть пути каравану пришлось месить степную грязь, лошади сильно выбивались из сил и некоторым людям приходилось идти пешком.
11 декабря караван пришел «в нагайские улусы Арасланая князя Дивеева в Балысараех». Это была только часть дивеевских улусов, сам Араслан стоял тогда западнее, ближе к Берде. Вот тут опять возникает старый вопрос – где же был этот проклятый Балысарай? Самое обидное, что будь в данном статейном списке совсем чуть-чуть больше подробностей, мы, возможно, это уже бы выяснили. Но увы! Мы не знаем, куда могла идти «Азовская дорога» с верховьев Тора. Шла ли она на юго-запад в сторону Азака и с выходом к низовьям Миуса или Кальмиуса? Или это была просто дорога-соединитель к старому приморскому шляху между Перекопом и Азаком – тогда она, теоретически, могла бы выходить и к Белосарайке. Была уже середина декабря, ногайские улусы должны были стоять в приморье, в удобных для зимовья и защищенных от зимних ветров местах. С этой точки зрения обширная низменная часть берега у Белосарайской косы представляется более заманчивой для кочевников, тем более, что по сообщению одного хорошего камрада, там часто встречаются татарские артефакты (вроде бы более раннего периода). Но так ли рассуждали сами ногайцы? И вновь эта проклятая неопределенность…
В Балысарае (городе? местности?) вместе с частью дивеевских улусов находился меньший (третий, как явствует из рассказа о возвращении посольства) сын Арасалана Дивеева – Тохтар-мурза. Он жил у своего аталыка Исея, так что, похоже, Тахтар на тот момент был еще малолетним. Ахмед-паша Сулешев, как почетный гость, остановился у него. Для русских послов в улусах места почему-то не нашлось, поэтому Ахмед-паша (вроде именно он, насколько я понял это место в тексте) распорядился: «послом велел на поле поставити избы». Видимо, в связи с сопровождением иноземного посольства у него были достаточно широкие полномочия, чтобы немного покомандовать в чужом улусе. Как видно из последующего текста, упомянутые здесь «избы» были на самом деле шатрами. Выражение «на поле» вроде как предполагает, что это «на поле перед чем-то». Но перед чем? На поле перед городом? На поле перед развалинами города? На поле перед улусами? Третье – менее вероятно. Виноградов в своей статье использует такую формулировку: «маршрута на Перекоп, отправившись к Балы-Сараю – «городку» («полевой ставке») Арсланая «Дивеева»». Но в имеющемся у меня небольшом фрагменте относительно Балысарая определения «городок» или «полевая ставка» нет. Возможно, они есть в других частях текста, с которыми работал уважаемый историк. Но у меня сильное подозрение, что в данном случае это могут быть и «личные добавления» от самого Виноградова (сразу оговорюсь, что пытаться перепроверять чужие сведения опираясь только на маленький фрагмент первоисточника - это не есть хорошо и не есть надежно). Пока мы более-менее уверенно знаем то, что в 1584 году Балысарай был сожжен Алп-Гиреем, что между 1591 и 1593 годами (с более точной датой этих переговоров мне пока разобраться не удалось) крымский Гази-Гирей требовал от русских в «запрос» большую сумму (в том числе) и на восстановление Балысарая, и что в 1600 году у Балысарая опять должен был строить «замок» Сабаш-мурза. Причем те деньги, которые сейчас везли Щербатов и Демьянов – это была только первая часть запросных денег, так что вряд ли крымцы могли уже восстановить Балысарай. Иначе московские гонцы резонно возмутились бы – на какое восстановление города крымцы требуют деньги, если вот он целехонький перед ними? Так что, если в дальнейшем не подтвердится наличие в текстах по данному посольству (или другим синхронным событиям) определителя «город» по отношению к Балысараю, лично я буду с большим сомнением рассматривать это утверждение. В качестве возможной альтернативы могу предположить (пока бездоказательно), что здесь речь идет о развалинах городка, чьи полуразрушенные стены все-таки давали какую-то защиту от зимних ветров. А возможно для сына улусбека и его аталыка и какое-нибудь уцелевшее помещение могли подлатать? В этом варианте все наиболее козырные места внутри остатков небольшой крепосцы уже были бы плотно заняты ногайцами познатнее. Выгонять своих сородичей из насиженных мест Ахмет-паша, Исей и Тохтар-мурза не стали, поэтому и поставили иноземным послам отдельные шатры снаружи. А вокруг них должны были располагаться шатры и стада остальных зимующих в данной местности улусных людей дивеевцев. Но, повторюсь, пока это только мое предположение.
Вскоре к отдыхающим русским послам прибыл Абреим (Ибрагим) Сулешев, еще один брат Ахмет-паши. Кажется, он тоже ехал в составе каравана вместе с братом, но из имеющегося у меня фрагмента текста это не понятно. Как бы то ни было, он передал послам слова Ахмет-паши. Что пока не прибудут специально выделенные от хана приставы (люди, отвечающие за безопасность и снабжение иноземных послов, а также сильно ограничивающие их внешние контакты), Ахмет-паша своей властью назначил им временных приставов – ханского есаула Бизюка-князя и своего человека Чуру. И что Ахмет-паша «видя вашу да и свою нужу, что осень пришла мочива, а шли мы наскоро днем и ночью для черкасково приходу, и многие лошади у вас и у нас попадали, а досталные поустали» велел своим приставам собрать для русских послов по «станам» (кочевьям) еду, корм для лошадей и самих лошадей. И на станах (по направлению дороги к Крыму?) ставить «избы» для послов. Но тут же специально оговорился, что «Прежним послом и посланником и гонцом корму и подвод до Крымсково улусу не бывало». Т.е. он постарался сразу же избежать возникновения прецедента, чтобы в дальнейшем эта разовая добровольная услуга не превратилась в регулярную обязаловку для крымских подданных по снабжению проезжающих московских послов.
Вскоре после ухода Абреима Сулешева, к послам заглянули новые гости. Т.е. можно сделать вывод, что они стояли не где-то далеко на отшибе, а совсем близко от главной ставки местных ногайцев. На этот раз пришли Мамизяр – человек царицы Ертуган и Темир-Газы – аталык ее сына Девлет-Гирея. Человек царицы сообщил, что у нее здесь состоялась встреча с сыном Девлет-Гиреем и что она с ним уже отъезжает к реке Берде, к Араслану Дивееву, чей еще один сын - Сулеш - был женат на родной сестре Ертуган. По данным Виноградова, Девлет-Гирей был еще несовершеннолетним и находился тогда под «шефством» могущественного Араслана Дивеева. Из имеющегося у меня фрагмента текста это не слишком очевидно, тут могу только поверить на слово Виноградову. Могу лишь сказать, что лошади, на которых приехали молодой Девлет-Гирей и его аталык Темир-Газы, сильно устали. Девлет не видел мать уже несколько лет, и если он от Берды гнал лошадей, то оно так и должно было быть. Естественно, что после долгой разлуки матери и сыну хотелось пообщаться без посторонних, к которым они, понятно, относили и бородатых московских послов. Ну а аталык молодого царевича от его имени проявил уважение к послам – спросил их о здоровье. Не сильно слушая протесты московских послов по поводу самовольной отлучки их подопечной – посланники царицы и царевича быстро ретировались.
Тогда послы отправили к Ахмет-паше своего толмача Исенчуру. Через него они сообщили Ахмету о состоявшемся разговоре и о решении Ертуган об отъезде к сестре на Берду. И для проформы спросили – «И пригоже ли ей от нас отстати?», так как согласно их наказу, она должна была ехать с ними вместе до самого крымского хана.
В ответ Ахмет-паша в удовлетворении их требования отказал. Он сказал: «То земля государя нашего!», т.е. – это земля крымского хана. То есть, на данной земле указы московского царя не действуют, а действует только власть хана. Поэтому Ертуган, как «главная» (старшая?) в роду Гиреев может действовать так, как ей заблагорассудится. И что Араслан Дивеев сам пока позаботится о нуждах царицы. Обращаю отдельное внимание – слова «То земля государя нашего!» были произнесены где-то на Мариупольщине (если не на территории самого нашего нынешнего города). Возможно, Ахмет-паша хотел сказать: «То земля древнейшей запорожской Кальмиусской паланки!», но, почему-то, не сказал. Или московский толмач Исенчюра неправильно его слова воспроизвел? Или сами московские послы, чисто из вредности, записали в свой статейный список неправильную информацию, чтобы потроллить в далеком будущем национально-свидомых громадян одной чудесной страны? Но, что написано пером…
Посылали русские послы кого-то и к самой Ертуган, чтобы она никуда от них не отъезжала. Но та, в радости от встречи с сыном и в предвкушении встречи еще и с сестрой – была уже непреклонна: «Сами видите, что у меня многие лошади попадали, а досталные поустали, а люди идут пеши. И яз еду к своему, а [от] вас сьеду». И съехала.
А Щербатов и Демьянов на несколько дней застряли на отдыхе в (на?) Балысарае.
(Окончание следует)